Два облачка

Еще один рассказик из новой книжки.Она должна выйти в начале следующего года

Исчез Вадим.

Десять минут назад в задумчивости сидел он в зале на диване, читал книгу «Бесы» писателя Достоевского, буквально на днях счастливо добытую на помойке.

И вот остыл диван, нет Вадика.

Маша это обнаружила, когда оторвалась от готовки и в зал заглянула. Ну, что это за дела? Ушел куда-то, а ничего ей не сказал. Подумала, может, он в магазин за сигаретами отправился, но нет: плащ его новенький,  — а на улице дождь! — и любимые белые кроссовки, иранские за 1200 руб. в прихожей скучают на привычных местах. Кинулась к соседу Парамонову по лестничной клетке из квартиры напротив – дружки они с Парамоновым. Может, туда забрел?  Заглянула, но и там нет.

Ну, где же он? Куда он мог уйти в дождь босой? От такого расклада Маше мгновенно поплохело. На ватных ногах, ничего не понимая, Маша осела в кресле,  — они с Вадиком на очередной юбилей купили это кресло, —   и зарыдала басом.

Только тогда смущенный Вадим и явился на свет божий. Из шкафа, где прятался, вылез этот 70-летний шалун.

— Маш, да просто я пошутил. Но это ж прикольно, согласись, —  растерянно бормочет Вадим. А Маша от таких глупых мужниных оправданий рыдает еще громче, причитая.

— Нет, когда ты повзрослеешь? Как ты вообще мог!

Ах, какие они все же разные! Просто поразительно! Вадим — большой , толстый, добродушный, говорун. Маша – тонкая, с талией как у актрисы Гурченко, нервная, неуверенная в себе.

Они познакомились в автобусе. Теснясь в толпе пассажиров, Маша попробовала пробиться к окну, зацепилась за что — то пластиковым пакетом с апельсинами, тот и лопнул. Посыпались из пакета, покатились апельсины по грязному полу. И Вадим, тогда еще вовсе незнакомый Маше гражданин, кинулся апельсины подбирать. Он вообще по жизни такой – всем бросается помогать. Тут, в автобусе они громко стукнулись лбами. У Маши вспухла большущая шишка. Ну и как он мог оставить пострадавшую в таком положении? Вадим и не оставил.

Спустя месяц они поженились.

Потом было установлено, что годами они кругами бродили неподалеку друг от друга,, но не встречались. Однажды подруга позвала Машу отмечать Новый год в одну компанию, где был и Вадим, но она в гости тогда не собралась, вот и не встретились они тогда. А встретились, когда им было уже под сорок, у обоих неудачные браки, а Маши — даже два.

— Это судьба, — сказала Маша про происшествие в автобусе, она вообще верит в некие таинственные знаки Судьбы, а Вадим и не спорил, спорить вообще не в его характере

В начале их совместной жизни друзья им  аккуратно советовали: «Вам бы ребеночка хорошо завести». Да кто ж говорит, что это нехорошо, но только не получался у них ребеночек, так и не получился.  Вначале по этой причине Маша сильно переживала, плакала по ночам, а потом и смирилась. Что делать, если не всем дано такое  счастье, зато у нее другое – Вадимчик. И всю любовь своего истосковавшегося,  страстного сердца, всю нежность она излила на мужа. Он стал не просто её любимым мужчиной, но и любимым ребенком.

— Вадимчик! Смажь ноздри хозяйственным мылом, — грипп в городе — напоминает Маша мужу при выходе из дома. — А носки ты какие надел? Теплые? А шарф лучше тебе подойдет вот этот, мохеровый.

И т.д. Во всём- т.д.

Как сахарной ватой своей любовью Маша укутала Вадима раз и навсегда. Наверно, не всякий бы мужчина такое и выдержал, А он — большой, снисходительный, в прежней семье вниманием явно не избалованный, Маше внимал, Машу слушал почти во всём. За тридцать лет ни разу  серьезно не поссорились, но всякое в их жизни было.

Однажды в парке к ним, а точнее — к Маше привязалось трое пьяных. Идут за нашей парочкой, разные комментарии в адрес Маши отпускают, а Вадим лицом почернел, но молчит, не реагирует. Но вдруг наклонился, из травы что-то выхватил,- это был кусок ржавой трубы, Машу закрыл, лицом к пьяным встал и незнакомым Маше голосом прохрипел:

— Ну, кто первый? Хоть одного, да кончу?

И те оторопели, отступили.

Маша потом дома  напилась валерьянки и спросила Вадима:

— А ты вправду «это» мог?

Но Вадим не ответил, ушел на балкон. А года через два он попал в страшную аварию. Друзья думали, что он не выкарабкается. И уж точно ходить не сможет. Но Маша два месяца провела больнице у его постели, все деньги спустила на врачей. И спасла.

На коротком поводке Маша мужа не держит. Раз в год, осенью отпускает мужа одного в Кисловодск, в санаторий для лечения, с  ним не ездит. Вадим — неутомимый танцор, душа любой компании и выпить не дурак, так что на отдыхе он весьма ценим. И не только товарищами, но и, так сказать, и товарками. Впрочем, эти курортные истории никаких продолжений не имеют, Маша к ним относится снисходительно, да и Вадим никаких продолжений сам не хочет. Ибо отлично понимает, что никто и никогда не будет заботиться о нём так, как заботится и любит его Маша. Как корабль, после бури,  он всегда с радостью возвращается в тихую, уютную гавань, которую собой являет их маленькая семья. Распространено мнение, что успешная жизнь считается у тех, кто совершил Нечто: лекарство важное изобрел, или остров в океане открыл, или хотя бы разбогател несметно. Однако достойно, в любви прожить обычную, хорошую  жизнь — это разве мало?

Вадим – он всю жизнь работал на большом заводе, но крупных постов не достиг, а Маша и вовсе прослужила секретаршей в одном учреждении. И что с того? Они небогаты, но и не бедствуют. Жизнь за пределами своей семьи обсуждают редко. Скорее чаще спорят о самых обыденных вещах. Что по весне на даче сажать, или как глупыша Бена полечить, или куда летом ехать.

Вадим — большой чудак. Во время ежевечерних прогулок, совершаемых в целях борьбы с лишним весом, он внимательно смотрит по сторонам и часто приносит домой находки: то забытый шарф на скамейке, то перчатку — на снегу. И сам не может объяснить, зачем он это делает. Однажды на помойке высмотрел  выброшенную старинную  швейную машинку «Зингер». Кряхтя, до дому доволок, а позже ловко пристроил в местный кукольный театр. На днях нашел в аллее на лавочке перевязанные голубой ленточкой  два торта «Птичье молоко».

— Двадцать минут мерз, ждал, — отчитался он перед Машей, — никто за тортами не идет. Ну, я и прихватил.

— Да что у нас нет денег, чтобы торт купить?- протестует Маша. — И вообще, он может быть отравлен, СПИДом специально заражен. Выброси их немедля.

— Вот еще , — возражает Вадим, он вообще любит сладенькое, в чай кладет по четыре ложки сахара, —  нет, я прямо сейчас сяду и слопаю.

Торжествующий Вадим идет на кухню, ножиком торт взрезает, наделяет себя большущим кусищем. И невинно вопрошает Машу.

— А ты то  будешь?

А далее та же Маша, поняв, что  легкомысленного мужа ей не остановить, неожиданно произносит:

—  Ах так? Хорошо, гад, давай и мне кусок. Коль помирать, так только вместе.

И в этом отчаянном поступке вся наша дорогая Маша.

А годы идут.  Теперь они живут на пенсион, плюс квартирку Вадима сдают, — вот и все их невеликие доходы. Недавно, после того случая со шкафом они вдруг впервые заговорили о том, кто из них первым умрет, и что ждет их «Там». Нехороший получился разговор, горестный. И так наговорились, что Маша  горестно, от отчаяния заплакала.

— А ты слышала, что в Индии верят про несколько жизней, которые есть у каждого человека? —  неожиданно спросил жену Вадим. — Жила — была, к примеру, хорошая секретарша, а потом стала птичкой – синичкой, а ее дружок –  веселым жаворонком.

— Не хочу быть синичкой, — возражает Маша.

— Ну, хорошо, —  ласково гладит Вадим её по голове,  — будем не птичками, станем двумя белыми, невесомыми облачками. Летим рядом в голубом небе, а люди снизу, с земли смотрят на нас, детишкам показывают:

— Смотрите, какие два красивых облачка летят!

-Ну, как,  так пойдет?

И Маша, которая Вадиму по плечо, поднимает вверх зареванное лицо, робко смотрит на любимого и еле слышно шепчет:

— А мне нравится! Я согласна: будем облачками.

Юрий Фаев