Точи косу!

Новый рассказик

1966 год. Моё солнечное лето после девятого класса. Август. Почему- то мне представляется сейчас, что в то лет не было ни одного пасмурного дня. Много тогда чего случилось, и среди прочего мы по совету товарища отца, старого учителя Пуртова занялись кроликами.

— Подзаработаем. Чем плохо? – сказал папа.

Из всякого хлама мы наделали страшных, кривых клеток, папа на рынке купил молодых, весёлых крольчат и посадил их в узилища. Сидят братцы кролики и едят, все время едят! Забавные! Особенно сестричка Люба умилялась. Завела правило носить и тискать на руках одного из кроликов, самого красивого, и, понятно, сразу заявила, что не позволит его убить. А мы не собирались. Папа решил поступить сложнее и, откормив кроликов, сдать их через Общество кролиководов на птицекомбинат.

Вскоре, впрочем, выяснилось, что травы на кроликов не напасешься. На  своем огороде выбрали и перевели всю траву, даже в укромных местечках, за старым сараем, за туалетом, где прежде бушевали джунгли.  Папа стал через день ходить с косой и старой ржавой тележкой в пойму Десны, там косил и оттуда возил траву для ненасытных пушистых оглоедов. Но тяжело! Далеко!  И тут повезло! Общество кролиководов, предложило активным членам, а таковых набралось человек пятьдесят, покосы под городом, за селом Полпино. Это была невероятная удача, потому что прежде кролиководам ничего не давали.

В объявленный выходной на большом, и, я сразу это приметил, не особо богатом травой лугу собралась куча  народу. Денек был чудесный, солнечный, но не жаркий, — самое то! Кто — на велосипедах, как мы, сюда добрались,  а большая часть — пешком. Ну и в сторонке, в теньке  под телегами расселась живописная кучка полпинских цыган.  Они приехали за малую мзду помогать сено вывозить.

Кролиководы в большинстве оказались людьми немолодыми, немногословными, обстоятельными. Общались меж собой скорее с иронией, сдержанно. А папа здесь был, как рыба в воде. Учитель, всех он знает, со всем знаком. И перекурит, и переговорит. Ему, новому человеку интересно, конечно, узнать, как же все-таки побыстрее этих кроликов вырастить и по осени на мясокомбинат выгодно сдать. Покрутился, поговорил и ко мне вернулся. Сел рядом на травку, с досадой мне сообщает: не хотят, черти, секретами делиться. Каждый хочет показать по Обществу наилучшие показатели по привесу и приплоду, — лучшим, оказывается, премии обещаны.

Ладно! По краю луга участки по десять шагов в ширину пометили. Длинные и узкие полоски, как в знаменитом стихотворении Некрасова про несжатую полоску. Председатель общества — фактуристый такой товарищ, из бывших военных покидал в шапку по числу участников  бумажки с номерками. Это — жребии. Кому какой номер достанется, — на ту полоску косец и становится. А трава — то на лугу неровно растет. Где густо, а где и пустовато, — кому как повезет. И мне сразу показалось, что нам не очень повезло. Дохловатая досталась полоска. А что делать?

Время – десять утра. Народ вокруг, вижу, бывалый. Сосредоточенно свои огромные косы брусками  правят, по сторонам, как я, не смотрят. Если б еще свисток для начала свистнул или выстрел из ружья прогремел, то было б вообще, как в кино. Но выстрела не прозвучало. Не нужен был выстрел.

Всем надо было успеть за день свою полоску скосить, а вечером  подсохшую  траву домой увезти. Иначе ее точно цыгане украдут. Без вариантов!

Папа с детства траву косит, дедушка с бабушкой корову держали, ведро молока в день давала. Но давно нет коровы, кролики, вот, есть!  А коса у нас одна на двоих,  небольшая, «семерка», с папиной юности, за десятки лет полусточенная. Папа первым косить пошел. Хорошо косит папа. Ровно, полосами  подрезанная трава ложится. А мне неловко. Здоровый, но болтаюсь без дела. На подхвате здесь я, ибо никаких навыков в  косьбе к своим пятнадцати годам я не  приобрел.

Спустя полчаса после начала вижу, что папа подустал. Говорю: дай и мне попробовать!

— А давай! – папа говорит. – Коса это ведь не космический аппарат, орудие нехитрое.

И улыбнулся лукаво, как он умеет. И сразу- за сигаретку. Без курева он не может.

Я косу бруском поправил, в позицию, так сказать, встал, и…начались мои муки. Вроде машу лихо, и пятку косы, как требуется, к земле прижимаю, но не косит злодейка- коса, только рвет траву клоками. Я  -весь в поту, а дело идет худо. И что  самое обидно,  — на соседней полоске меня обходит некая сухонькая старушка в платочке, повязанном на глаза. Если у меня скошенная трава кучками остается лежать, то у бабули с её маленькой коской будто бритвой всё убрано

Даже удивительно, что существуют такие ловкие старушки!.

Я — к отцу. Что я не так делаю, спрашиваю, почему наша коса косит плохо, а у той бабули – хорошо?

Папа улыбается в ответ:

-А ты подойди и спроси.  Это известная в обществе бабушка. Ее Семеновной зовут. Только скажи, что ты — сын Василия Михайловича.

Ну, а мне что? За спрос не бьют в нос. Улучил момент, когда бабка остановилась на минутку передохнуть, подбежал.

— Извините, Семеновна. Я сын Василия Михайловича. Почему получается так? Я ведь точно сильнее вас, бабушка,, а косить у меня выходит хуже? Что у вас за такая необыкновенная коса? В чем секрет?

Ах, если б я знал,  какая суровая гражданка эта бабуля, то много раз бы подумал, прежде чем лезть к ней с глупыми вопросами. Но я же не знал!И простотой своей, похоже, удивил.

Посмотрела она на меня строго своими маленькими глазками из-под ситцевого платочка и говорит:

— Получше точи, косу, паренек.

И опять принялась  за работу.

Я косу поточил, как мог. Чую: дело чуть — чуть пошло получше, но все равно далеко я отстаю от бабки. Отец меня сменил, отставание подсократил. Я отца сменил – опять хуже пошел.

Еще раз к бабке сбегал. Сказал, что косу подточил, а догнать ее не могу. Что такое? У  суровой бабки в ответ даже некая тень улыбки по сухому лицу пролетела. Но ничегошеньки мне не сказала. И отец добавил.

— А ты как думал? Сразу косить научиться? Сразу только прыщи вскакивают.

И отправил меня траву грабать.

Мы скосили  нашу полоску лишь к вечеру, одними из последних в компании, и, понятно, после Семеновны. Занятно, что она потом к отцу подошла и, глядя на меня, что-то шепнула. Но вот что именно шепнула,  — отец мне рассказывать не захотел.

Только к поздней ночи, безмерно уставшие, мы успели сметать сено с нашей полоски в стожок, а затем на цыганской телеге его домой привезли.

И все бы хорошо, да только через месяц почти все наши кролики  перемерли от какой – то заморской заразы. Не удалось нам разбогатеть.

…А косить, пусть и не шибко хорошо, я выучился много позже, сам по себе выучился: жизнь заставила.

 Юрий Фаев

 Иллюстрация- фрагмент картины Аркадия Пластова