Из давнего прошлого:Лишь однажды партия доверила мне секрет. Но по недомыслию я не оправдал доверия партии.
Наверно, это был 80-й год. Дело было так. Из приемной главного редактора «Ульяновской правды» Миронова мне, молодому корреспонденту отдела новостей (я вел спортивную рубрику в газете), под роспись передали документ из обкома партии под грифом «для служебного пользования». Это было постановление бюро обкома партии о создании штатной футбольной команды на Ульяновском моторном заводе.
Дело в том, что в Ульяновске тогда не было настоящей футбольной команды. Городу хотелось хотя бы команды класса «Б». Вот и решили к этому классу готовиться. Увы, заводская команда «Мотор» на футбольных полях производила сдержанное впечатление. Научить «Мотор» играть в футбол не могла даже партия.
В любом случае переданное мне постановление содержало важную новость. Я позвонил заместителю редактора Хрусталеву, чтобы узнать, как об этом сообщить читателям.
— Никак, — буркнул Хрусталев в трубку. — Вы, Фаев, наверное, забыли, что у нас не существует профессионального спорта. Наши футболисты — это физкультурники, которые в свободное от работы время сами тянутся к мячу или занимаются на турнике, или поднимают гири, или сражаются в городки и прочая.
Я ответил Хрусталеву, что футболисты «Мотора», в первую очередь, тянутся за хорошими зарплатами слесарей и инструментальщиков пятого разряда, которые теперь им гарантированы. И вообще мне непонятно, за что им платить зарплаты, если они даже не играют в группе «Б» первенства России
— Да будет вам известно, Фаев, команда класса «Б» создается с разрешения ЦК. Надо понимать, Ульяновск такового разрешения не получил. И вообще не надо умничать,- ответил Хрусталев. Но я не утерпел и спросил: зачем же мне передали постановление, если о нем нельзя говорить в газете?
Хрусталев ответил, что документ дан для ознакомления. Чтобы я, журналист областной партийной газеты, брошенный в данный момент на спортивный участок, был, так сказать, в курсе партийно-спортивных дел.
В общем, поговорили.
Я положил партийную бумагу в папку. Это была бледная копия, третий или четвертый экземпляр. А вскоре и вовсе забыл про партийное постановление. Недели через две пришло время чистить папки от всякого мусора. Я постарался, вычистил. А еще через неделю пришла старушка — секретарша от редактора и сказала:
— Фаев, за вами числится постановление обкома. Давайте его сюда. Его нужно вернуть в обком.
— Какое постановление? — удивился я. — Оно ненужное оказалось. Я его выкинул.
Глаза старушки – секретарши округлились.
— Хватит шутить! Это партийный документ. Его надо вернуть в обком.
— Говорю же: выкинул!
— Куда выкинул? Как выкинул? Вы хоть представляете, что после этого может быть?
Я не представлял.
Спустя пять минут позвонил Хрусталев: «Зайдите!»
Только в кабинете Хрусталева я понял, что тучи надо мной сгущаются. Хрусталев обозрел меня с любопытством, как существо из другого мира.
— Фаев, вы, правда, выкинули в корзину постановление обкома партии?
— Игорь Антонинович! — взмолился я. — Это ж сто двадцатая копия! Ничтожный вопрос! Меня и не предупредил никто, что эти бумаги надо возвращать.
— Партия не занимается ничтожными вопросами, — с мрачной улыбкой наставительно заметил Хрусталев. — Все вопросы партии — важные, и все — секретные.
Хрусталев был блестящим журналистом и великолепным редактором. Правда, писал очень редко, просто не хотел, а еще он был перманентно пьющим либералом. Он всегда был подшофе, и другого с этого места давно бы уволили, если бы в обкоме не ценили Хрусталева, как, пожалуй, лучшего в области газетчика. Мне Хрусталев сочувствовал, хотя скорее, наверное, сочувствовал моей простодушной молодости. При этом он постоянно напоминал, что я абсолютно не понимаю задач партийной журналистики. Однажды во время международной конференции в Ульяновске он , прямо по Довлатову, заставил меня несколько раз переставлять в информации в требуемом порядке участников- представителей стран соцлагеря. И в итоге ехидно заметил:
— Это вам не рассказики ваши писать.
Думаю, он плохо относился к этим рассказикам.
В другой раз, к Дню физкультурника он поручил мне написать передовую статью. Составление передовых в газете считалось уделом избранных, и платили за передовые очень прилично. Я очень старался, писал свою передовую три дня, но в итоге ее напечатали, как недостаточно авторитетную не на первой полосе в левом углу, как положено, а на самой легкомысленной в газете последней странице. Собственно, наш отдел новостей тем и занимался, что обеспечивал материалами эту единственную в газете легкомысленную страницу.
По поводу утраченного партийного документа многоопытный Хрусталев хмыкнул и сказал, что надо поступить следующим образом.
-Запомните, вы не выбросили и не утратили партийный документ для служебного пользования. ВЫ ЕГО УНИЧТОЖИЛИ. При этом отчасти превысили свои полномочия, но только потому, что вовремя не получили правильных инструкций. И в любом случае, содеянное по недомыслию осознали, раскаялись, и как комсомолец готовы нести самую серьезную ответственность. Повторите в слово в слово. Вас Миронов ждет.
Я повторил.
— Да, к слову, — заметил Хрусталев, когда я был уже у дверей. — Уничтожая документ партии, вы изорвали его на мелкие кусочки.
— Я не изорвал… — начал я каяться.
— Порвали, порвали! — убежденно заключил Хрусталев. – Идите уж…
Редактор встретил меня в мрачном настроении. Ко мне, самому молодому сотруднику редакции он в принципе относился неплохо. И вот я его подвел. Впрочем, сколько помню, мрачная озабоченность для Александра Ивановича Миронова была его постоянным состоянием. К слову, по первой профессии присланный из обкома в редакцию Миронов был ветеринаром.
Быстро выяснив, как что получилось, Миронов тяжело вздохнул:
— Детский сад какой-то! Вы как будто сговорились, чтобы у меня отняли партбилет.
Почему- то мысль о партбилете, который у него должны «вот-вот отнять», не покидала Миронова в редакции с первого дня его появления и звучала всякий раз, когда в газете обнаруживалась серьезная ошибка . А они всё случались и случались.
То в секретариате перевернут пленку с фотографией демонстрации, и в итоге демонстранты ан главной площади в газете отправились не в ту сторону, куда было предначертано. То Лермонтова назовут Михаилом Ивановичем. То в газете появится очерк о трудолюбивой многодетной семье, его Миронов отметит и похвалит на планерке а потом выяснится, что это семья сектантов-иеговистов, которая получает посылки из Штатов. И т.д.
— Нет, вашими общими усилиями у меня точно отнимут партбилет, — горестно повторил редактор.
В такие минуты строгому редактору требовалось утешение. И я кинулся его утешать. Дескать, не все так ужасно. Да и бумага то была про заводской футбол, а не про военный завод. Может быть, и обойдется.
— Ладно, — прервал мои утешительные речи редактор. — Вы, ты скажи… Ты документ просто в корзину кинул или уничтожил, порвал?
— Именно так!
— А зачем порвал? — неожиданно спросил Миронов.
— А я все рву, — я продолжал лгать. — Такая завелась привычка.
— Пиши подробную объяснительную, — подвел итог редактор, — и особо подчеркни, что мелко порвал. Да так порвал, что никто не смог бы партийным документом воспользоваться. И потом. Ты действительно еще комсомолец, в партию не вступил?
— Не вступил.
-И это укажи. Глядишь, дадут скидку на молодость.
Удивительно, но матерый аппаратчик Миронов, разительно непохожий на усталого вольнодумца Хрусталева, слово в слово повторил аргументы последнего. Я тогда еще не ведал, что эти аргументы были отработаны десятилетиями.
Я написал докладную. Ее отправили в обком. И, странное дело, мне потом НИЧЕГО за утрату секретного документа не было. Как я понимаю теперь, проблема была вовсе не в той рядовой бумажке. Суть заключалась в некоей Сумме Партийных Правил, которым следовало подчиняться, не рассуждая и не обсуждая их.
— А вы – везучий, — много позже, вспомнив эту историю, заметил Хрусталев.
— А я знаю, — ответил я.
Юрий ФАЕВ
На нашей улице на брянской окраине живёт семья. Мама, папа, дети какие-то периодически рождаются. …
Инженеру Альберту Михайловичу Карташову — восемьдесят лет. Человек невероятной жизненной энергии, спортсмен,с некоторых пор он страстно увлекся краеведением, выпустил несколько книг. Предлагаем вам отрывки из его дневника на целине, письма на целину и фотографии. …
Очередная глава записок брянского старожила Наума Непомнящего это уже очерк нравов. …
Ксюша, заявив о походе в президенты, со старта уже наговорила очень много …