Поздравляем с 65-летием прекрасного брянского поэта Павла Прагина
Справка: Родился в Трубчевске.Закончил литфак Брянского Государственного пединститута (1979). Работал учителем в Погарском районе, заведующим клубом в Новозыбкове, редактором многотиражной газеты «Станкостроитель» Новозыбковского станкостроительного завода, журналистом в газете «Земля Трубчевская». В настоящее время — заведующий клубом ОАО «Монолит» (Трубчевск).
Автор пяти поэтических книг «Белая метка» (1998), «Блюз» (2003) и «Порог сердца» (2007), «Не в ногу с тенью» (2009), «Нечаянные удивления» (2012). Член Союза писателей России. Живёт в городе Трубчевске Брянской области.
Восемь стихотворений
В день погожий, идеальный
с дивным видом на проспект
вот стоит провинциальный
божьей милостью поэт.
Как он молод и изыскан,
пусть со скидкой на кураж,
но — красив, как гимн английский
и величествен, как — наш!
В сердце северной столицы,
ногу выставив вперёд,
мускулистою десницей
он упёрся на капот…
С соблазнительностью Евы,
неподвластною уму,
проплывают мимо девы,
интересные ему.
Вот и бьётся над причиной:
эти девы отчего
улыбаются машине,
игнорируя его?!..
Тут эстет подходит старый,
многомудрый индивид
и, вздыхая перегаром,
так страдальцу говорит:
«Понимаю вас, милейший…
Прекращайте свой парад…
Этот город поумневший
уж давно — не Ленинград.
Вам бы «бентли» или это…
в крайнем случае «фиат».
А с совковым драндулетом
тут и Кушнер
— не формат!»
* * *
Лауреатством не помечен,
не за награды
творю, что ангел мне нашепчет,
а — не как надо!
Так воробей, шмыгнувши с ветки
сырой и голой
вдоль тротуара летку-енку
танцует соло…
Но золотая середина
нас держит крепко,
чтоб мерить головы к единой,
стандартной кепке…
И осторожность если прочит
смолчать, смириться, —
гляди, — уж вождь растёт из почвы
крутых амбиций!
Его растит слепая сила
рубля, рогатки,
замалчивания
и шила
под лопатку.
Чтоб пестовал утяток гадких
грядущий нелюдь —
в утёнке был по разнарядке
задушен лебедь.
А воробей провинциальный
всё так же скачет,
двоясь в чернотах инфернальных
зрачков кошачьих.
Всё ж верит птах неуловимый,
ерепенясь:
— Ощиплют перья, а под ними —
запрятан Феникс!
* * *
Меня в ночные гости зазвала
та незнакомка с шумной вечеринки…
Мы под руку ушли — пришли в обнимку,
с ключом возились долго… Ну, дела! —
я узнаю, попав сюда впервой,
вдруг каждый уголок и всё такое —
стенную нишу, жёлтые обои…
До только — быть здесь женщине б другой.
Что ж, явно дежавю даёт промашку.
Я — к двери. А хозяйка вслед: «Куда ж ты!..»
А тут уже и крУгом голова.
И крикнуть бы в кварталах звонких: «Где ты,
реальная!» — и в страхе ждать ответа:
вдруг эхо перепутает слова?!
Это странное слово — Свобода
Весь такой — беззаботный и юный —
ясным глазом я в память врезал
акварельную синьку июля
и на плане переднем вокзал.
В пыльном скверике перед вокзалом,
заряжаясь дымком папирос,
мы Мишаню из Гомеля ждали —
он туда документы повёз…
Там, с утра проходя мимо ГУМа,
перемкнуло… И наш Михаил
в институт поступать передумал,
выпил пива и… банджо купил.
И теперь под престранные звуки
лёгкий хмель любопытство томил,
пока струны на ковшике гулком
я подстраивал в соль-ре-ля-ми…
Здесь в селении малоэтажном
в сорок тысяч прописанных душ,
коль запеть Окуджаву под банджо, —
очень редкое зрелище уж!
И тянулась под тень водокачки
стройотрядовская молодежь,
старичок с чемоданом на тачке
и фарцовщик, и будущий бомж.
И менты по живому проходу
алкаша волочили вовне.
И кричал он: «Свобода! Свобода!»
…Вот и все, что запомнилось мне…
* * *
В компании растений безучастных
сижу, курю на крохотной терраске.
И чувствую: ко мне на огонёк
наведался полночный мотылёк
невидимый… Прохладным колебаньем
воздушный гость отвлёк моё вниманье…
— Душа живая, ты куда? Постой!
Побудь со мной!
Из точки икс влетают духи ночи —
до свар людских прожорливо охочи.
И это, несмотря на то, что здесь
вход в дом прикрыл осьмиконечный крест!
Архангел грозный с медною трубою,
начищенной до блеска пастой гойя,
желтея в тучах, ждёт: давать когда
сигнал суда?!
Пока молчат Кремлёвские куранты,
машины и пожарные гидранты,
и детский спит в песочнице совок;
и стоя спит у склада часовой;
спит бомж на лавке; спят на страже мира
орудья в приграничных капонирах,
МакДональдс и армейский общепит, —
а смерть не спит…
Сижу, курю на крохотной терраске,
потёмок антрацит все звуки гасит.
На фоне огонька жизнь так хрупкА —
как крылышки ночного мотылька…
И с трёх сторон из стекол внутрь смотрели,
как бы три точки лазерных прицелов…
… Да,
шутку так легко остаться жить —
достаточно окурок загасить!..
Веяние вечера
Кто там, метнув сияющие зёрна
в прикорм ночИ, поверхность возмутил?..
И солнце, будто бы карась озёрный,
ныряет в ил…
И — вечер наступил.
Последний блик течением несёт
по грядкам, крышам, брызгам молочая —
и, словно третьим глазом, подмечаешь
предвечный отсвет разума на всём…
Плыл от соседей, до слезы знакомый,
напев битлов шестидесятых лет.
И свет в окне — по сути — паспорт дома:
мол, жив курилка!.. Вот — и документ!..
О, сердцу так спокойно нынче уж:
пусть даже смерть придёт, всё — день вчерашний!
… У мирового ужаса на пашне
тела — лишь отпечатки наших душ!
* * *
Жил человек в задрипанной хрущобе —
как на листе засаленном пробел.
Жил не как все — загадочней, и чтобы
остаться независимым до гроба,
писал стихи и птицам песни пел.
В крысиной стае слыл он белой крысой
и равнодушно пакости сносил
от ближних — ведь не пил, не матерился
и втихаря в подъездах не мочился,
не сплетничал и флагов не носил.
И сколько бы верёвочке не виться,
но первые из стаи между дел
избили так, что умер он в больнице —
чего б не поучить, коли боися…
…………………………………………………
А он, болезный, просто их жалел!
* * *
Ни благ, ни славы не взыскуя,
не отвлекаясь в суету,
тот странник, светлую такую,
носил за пазухой мечту,
которой в суетности мелкой
дано дерзать и,
наконец,
чтобы незримо в виде грелки,
лечить озноб чужих сердец…
Товарищи, вы подмечали,
чтобы вот к вам когда-нибудь
в минуты мировой печали
склоняли голову на грудь?
Но так уж повелось от века:
нашёлся гражданин один
следить за этим человеком,
булыжник грея на груди.
Счастливый случай подвернулся —
близка и уязвима цель.
Тут он швырнул… и промахнулся…
И понял: как осиротел!!!
***
Публикация подготовлена при содействии Брянской организации Союза писателей России
Жительница Брянска Клавдия Федоровна Ржевская (1901–1975) написала это письмо в ноябре 1943 года в Тамбовской области, где находилась в эвакуации.
…
Исполнилось 60 лет со дня упразднения города Бежицы и включения его в город Брянск. Для бежицких патриотов — это до сих пор черный день. …
У жительницы Брянска, в недавнем прошлом — инженера, Галины Осиповой — круглая дата. …
Исполнилось 230 лет со дня рождения уроженца Почепа, писателя Антония Погорельского (Алексея Алексеевича Перовского, 1787-1836) …